Тем временем англо-американские войска разворачивают наступление в Марокко и Алжире и уже к январю 1943 года занимают Триполи. В мае итало-немецкий Африканский корпус сдаётся на милость победителя. Моральный настрой нации, армии да и самого Муссолини, который 10 апреля даже предлагает Гитлеру заключить перемирие с СССР, падает ниже плинтуса.

А в ночь с 9-го на 10 июля 1943 года десант Союзников высаживается на Сицилии.

Если для Германии ещё, может, и сохраняются какие-то надежды, то фашистская Италия, как всем уже очевидно, войну проиграла. Виновника поражения долго искать не приходится. Генералитет и высшие функционеры Фашистской партии видят выход из ситуации в отстранении Муссолини от власти и начале переговоров с Союзниками.

Понимает это и сам Дуче. И 19 июля спешно встречается с Гитлером.

— Знаешь, Ади… Мне кажется, нам следует расстаться. Ты ни в чём не виноват, но я должен подумать о детях! О своих неразумных итальянских детях. Ты же не сердишься, правда? Ты будешь мне писать?

— Нет, я же Гитлер. А если немедленно не бросишь эти свои штучки с переобуванием, я тебе das Auge на der Arsch натяну!

В общем, не прокатило.

Незадолго до того, 4 июня 1943 года, Витторио Эмануэле Третий проснулся с утра, намазал бутерброд и вызвал к себе верного маршала Бадольо.

— Пьетро, — сказал король, — я тут вдруг обнаружил, что нас почти завоевали американцы. Ты, помнится, двадцать лет назад предлагал мне избавиться от Муссолини. Знаешь, а ведь это была не такая плохая идея… В общем, — давай, действуй!

— Никак не могу Ваше Высочество! Вы ж сами передали Муссолини функции главнокомандующего армией. Так что я теперь ему подчиняюсь. Я старый солдат и супротив закону не пойду!

— Мда? Передал?.. Это я погорячился как-то… Ладно, иди пока. И Гранди мне позови!

Спикер парламента — точнее, того, что от парламента к этому моменту осталось, — Дино Гранди сразу же понимает, к чему клонит король. В начале июля он проводит серию тайных консультаций с членами Большого фашистского совета, предлагая освободить Муссолини от полномочий главнокомандующего. Тем, кто выступает против либо же просто боится выступить за, — он приводит такую аргументацию: «Так ведь это же для собственного блага Дуче! Вот представьте: если американцы нас всё же победят и спросят, кто тут главный, — мы ткнём пальцем в короля! Тупые янки ни о чём не догадаются и наш дорогой Бенито не пострадает!»

Заручившись необходимой поддержкой, Гранди направляет Муссолини просьбу о созыве БФС, который последний раз собирался ещё аж в 39-м году. Тот отвечает отказом.

21 июля мрачный как туча диктатор возвращается в Рим из той самой неудачной поездки к Гитлеру, меланхолично обозревает последствия атаки нескольких сотен американских бомбардировщиков, отутюживших город за время его отсутствия, получает ещё один запрос от Гранди на созыв БФС, вздыхает и говорит: «Ну хорошо, созывайте на двадцать четвёртое».

После бурной дискуссии БФС одобряет инициативу девятнадцатью голосами против семи, при одном воздержавшемся. Муссолини расстроен, но не сильно обеспокоен. Документ не имеет юридической силы без подписи самого Дуче, а он её ставить не собирается.

На следующий день, 25 июля, Муссолини приезжает на рабочую встречу с Витторио Эмануэле. Король интересуется его здоровьем, сетует, что Бенито плохо выглядит и рекомендует ему отправиться в отпуск, подышать горным воздухом. В этот момент из-за кабинетной ширмы выпрыгивает верный Бадольо, прямо в прыжке трансформируясь во врио главы государства, и две сотни не менее верных карабинеров. Муссолини усаживают в санитарный автомобиль и окольными путями увозят в гостиницу в горном массиве Гран Сассо, что в Абруццо. Где Бенито и дышит воздухом — который ему не нравится настолько, что он даже пытается покончить жить самоубийством, — до тех пор, пока 12 сентября 1943 года ему на голову не сваливается оберштурмбаннфюрер СС Отто Скорцени во главе десанта немецких парашютистов. Он хватает Дуче в охапку и тащит его в Германию.

Нет, дело было вовсе не в том, что Гитлер так уж соскучился по средиземноморскому приятелю. Ровно наоборот: ему, как и итальянцам — но совсем по другой причине, — смертельно надоело терпеть необыкновенный муссолиниевский фашизм.

Фюрер полагал, что непутёвому союзнику пришло время на своей шкуре испытать прелести иного общественного строя. Обыкновенного нацизма.

Занесённая снегом деревушка. Никаких признаков жизни, не лают даже собаки. Лишь к оконному стеклу дома на околице на мгновенье прижалось чьё-то лицо и тут же испуганно отдёрнулось обратно.

По ведущему в деревню просёлку идёт походная колонна. Около сотни солдат. На рукавах — нашивки 162-й пехотной дивизии Вермахта. Каратели.

Пулемётная очередь срезает первые их ряды. Из-за укрытий по обеим сторонам дороги бьют винтовки и автоматы. Колонна рассыпается, солдаты в панике зарываются в глубокий снег.

— Партизанен!.. Партизанен!..

Огонь стихает. Партизаны экономят боеприпасы. Их мало, едва наберётся пара десятков человек. Двумя группами, поочерёдно прикрывая друг друга, они осторожно продвигаются вперёд. Жизненно важно подойти поближе, пока противник не сориентировался и не организовал оборону. И пока не кончились патроны.

Когда до врага остаётся всего с полсотни метров, один из партизан, Фёдор, тянет руку в подсумок за новым магазином. И не находит ничего. Он плюёт от досады, встаёт во весь свой немалый рост и, словно дубину перехватив кажущийся игрушечным в его медвежьей лапе автомат, устремляется в атаку. Громовым голосом, великим и могучим языком Пушкина и Чехова, призывая на бегу неприятельских солдат и офицеров без промедления отречься от идеалов национал-социализма и сложить оружие. Доводя до их сведения, что в противном случае, когда он, Федя, до них добежит, — горька и незавидна будет участь немецко-фашистских захватчиков. Оккупанты и без перевода прекрасно улавливают смысл его высказываний: 162-я «тюркская» дивизия сформирована из советских дезертиров и военнопленных. Трезво оценив масштаб стремительно надвигающейся в лице Феди катастрофы, большинство из них спешит последовать его доброму совету, поднимая вверх руки. Подоспевшая на подмогу основная часть отряда довершает разгром.

Итог боя: семнадцать убитых и сорок семь пленных гитлеровцев. Остальные успевают сбежать. Один из спасшихся офицеров позднее доложит командованию, что партизан было не менее тысячи.

Фёдор Андрианович Полетаев будет впоследствии награждён Звездой Героя Советского Союза. Посмертно. Он всё же не добежал. Единственный из всего отряда. А наряду с этим — и Золотой медалью за воинскую доблесть, высшей военной наградой Италии. Ибо бой тот шёл не в степях Украины или лесах Белоруссии, а вблизи горной деревушки Канталупо, что стоит на границе Пьемонта и Лигурии.

***

Август 1943 года, Рим.